Василий Васильевич Голицын
в живописи и литературе
Неизвестный художник.
«Князь Василий Васильевич Голицын».
Не ранее 1714.
ГОЛИЦЫН Василий Васильевич [1643 – 21.4(2.5).1714], Пинежский Волок, по другим данным, Куройский посад Волокопинежской волости Пинежского уезда Архангелогородской губернии], князь, русский военный и государственный деятель, боярин (1676). Из рода Голицыных. Получил блестящее домашнее образование, владел польским и латинским языками. Начал службу стольником, в 1658 исполнял должность чашника, в 1666 – государева возницы. В конце 1675 командовал полком на Украине для охраны городов от возможного нападения турецкой армии. Участник русско-турецкой войны 1676-1681: в 1676 получил почетный дипломатический титул наместника черниговского и отправлен на Украину как личный представитель царя Фёдора Алексеевича при русском войске, до 1677 находился с полком в Путивле и близлежащих городах. Судья пушкарского (1676-77), Владимирского судного (1677-80) приказов. После сдачи в плен гетмана Правобережной Украины П. Д. Дорошенко Голицыну пожалована гетманская булава. Во время Чигиринских походов в 1677 двинулся на помощь силам князя Г. Г. Ромодановского, но был отозван под влиянием родственников, опасавшихся проигрыша местнического спора. В 1679-80 вновь воевода в Севске и Путивле.
В 1681 Голицын был назначен главой консультативной сословной комиссии (Ответной палаты), занимался подготовкой проекта намечавшихся, но не осуществлённых до конца реформ. Донесения голландского резидента И. фон Келлера и шведского комиссара Г. фон Кохена позволяют установить, что предполагались сокращение числа офицеров в армии (заслуженным офицерам полагалась пенсия), выдача твёрдо фиксированного жалованья приказным людям (что позволило бы преодолеть коррупцию), меры по усилению местного самоуправления и регламентации торговли иностранных купцов в России, а также дополнение Соборного уложения 1649. Вопреки распространённому в историографии мнению, в отмене местничества роль Голицына была чисто номинальной.
После гибели думного дьяка Л. И. Иванова во время стрелецкого восстания 1682 Голицын возглавил Посольский приказ и подчинённые ему приказы. Будучи дворовым воеводой, обеспечил мобилизацию правительственных сил и командовал войсками, собранными у Троице-Сергиева монастыря. В период регентства Софьи Алексеевны (1682-89) Голицын, отчасти благодаря назначению в приказы своих ставленников, отчасти в силу собственного влияния на регентшу сосредоточил в своих руках властные полномочия, фактически став главой правительства. Наряду с Посольским (и подчинёнными приказами) возглавлял Иноземский, Рейтарский и Пушкарский приказы (1682-89). 19(29).10.1682 Софья Алексеевна пожаловала Голицыну почётный титул «Царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя». В 1684 вёл переговоры с датским послом Г. фон Горном об антишведском союзе, однако вместо его создания подписал со Швецией Московский протокол 1684 в дополнение к Кардисскому миру 1661. Вместе с Б. П. Шереметевым сыграл решающую роль в заключении «Вечного мира» 1686 с Речью Посполитой, фактически означавшего вхождение России в антитурецкую «Священную лигу». Предпринятые в порядке выполнения союзнических обязательств Крымские походы (1687, 1689), во время которых Голицын лично командовал армией, не оправдали возлагавшихся на них ожиданий и ослабили позиции Голицына в противостоянии с партией Нарышкиных. В то же время строительство крепостей в Диком поле, предпринятое по инициативе Голицына, обезопасило и сделало пригодным для земледелия обширные территории на юге страны.
В области внутренней политики Голицын, по всей видимости, подготовил проект масштабных реформ. Согласно свидетельству француза Ф. де ла Невилля, приезжавшего в Россию в 1689, Голицын собирался внести серьёзные изменения в комплектование войска (возможно, отменить институт даточных людей), разрешить русским дворянам путешествовать за границу, улучшить положение представителей инославных вероисповеданий (прежде всего католиков и протестантов), отменить государственную монополию на содержание кабаков, а также на торговлю рядом продуктов, «освободить крестьян и предоставить им те земли, которые они обрабатывают в пользу царя, при условии уплаты ежегодного налога». Поддерживал репрессивную политику по отношению к старообрядцам.
Во время дворцового переворота 1689, положившего конец регентству Софьи Алексеевны и приведшего к власти родственников Петра I – Нарышкиных, Голицын занял выжидательную позицию и с промедлением выполнил приказ Петра I о прибытии в Троице-Сергиев монастырь. Его вотчины были конфискованы, а сам он лишён боярского чина и вместе с семьёй 9(19).9.1689 отправлен в ссылку на Север, где прожил до конца жизни сначала в Еренском городке (ныне с. Яренск), затем в Мезени и Пинежском уезде.
Голицын интересовался западно-европейской культурой, имел богатую библиотеку. Образ Голицына-реформатора, в силу логики придворной борьбы оказавшегося противопоставленным юному царю Петру I, нашёл отражение не только в историографии (В. О. Ключевский), но также в музыке и литературе (опера «Хованщина» М. П. Мусоргского, роман «Пётр Первый» А. Н. Толстого)
Литература: Буганов В. И. «Канцлер» предпетровской поры // Вопросы истории. 1971. № 10; Hughes L. Russia and the West: the life of a seventeenth-century westernizer, prince V. V. Golitsyn. Newtonville, 1984; Богданов А. П. В. В. Голицын // «Око всей великой России». М., 1989; Воскобойникова Н. П. К биографии В. В. Голицына // Архив русской истории. 1995. Вып. 6; Лавров А. С. В. В. Голицын // Вопросы истории. 1988. №5. (А. С. Лавров)
Большая Российская энциклопедия. Том 7. Москва. 2007 год.
* * *
Гравированный портрет работы А. Тарасевича.
«В. В. Голицын».
1689.
Польский король Ян Собесский прислал в Москву великих послов говорить о союзе против турок. Ласково заговорили поляки, что нельзя же допустить, чтоб поганые турки мучили христиан, и православным русским нехорошо быть в мире с турецким султаном и ханом крымским. В Москве сразу поняли, что полякам туго и самое время с ними торговаться. Так и было: Польша в союзе с австрийским императором едва отбивалась от турок, с севера ей грозили шведы. У всех еще в памяти была опустошительная Тридцатилетняя война, когда пошатнулась Австрийская империя, обезлюдела Германия и Польша стала чуть ли не шведской вотчиной. Хозяевами морей оказались французы, голландцы, турки, а по всему балтийскому побережью - шведы. Ясно было, чего сейчас добивались поляки; чтоб охранять русскими войсками украинские степи от турецкого султана.
Царственные большие печати и государственных посольских дел сберегатель и наместник новгородский, князь Василий Васильевич Голицын, потребовал от поляков вернуть Киев. "Верните нам исконную царскую вотчину Киев с городками, тогда на будущий год пошлем войско на Крым воевать хана". Три с половиной месяца спорили поляки: "Нам лучше все потерять, чем отдать Киев". Русские не торопились, стояли на своем, прочли полякам все летописи с начала крещения Руси. И пересидели, переспорили.
Ян Собесский, разбитый турками в Бессарабии, плача, подписал вечный мир с Москвой и возвращение Киева с городками.
Алексей Толстой. «Пётр Первый».
* * *
Младшим из предшественников Петра был князь В. В. Голицын, и он уходил от действительности гораздо дальше старших. Еще молодой человек, он был уже видным лицом в правительственном кругу при царе Федоре и стал одним из самых влиятельных людей при царевне Софье, когда она, по смерти старшего брата, сделалась правительницей государства. Властолюбивая и образованная царевна не могла не заметить умного и образованного боярина, и князь Голицын личной дружбой связал свою политическую карьеру с этой царевной.
Голицын был горячий поклонник Запада, для которого он отрешился от многих заветных преданий русской старины. Подобно Нащокину, он бегло говорил по-латыни и по-польски. В его обширном московском доме, который иноземцы считали одним из великолепнейших в Европе, все было устроено на европейский лад: в больших залах простенки между окнами были заставлены большими зеркалами, по стенам висели картины, портреты русских и иноземных государей и немецкие географические карты в золоченых рамах; на потолках нарисована была планетная система; множество часов и термометр художественной работы довершали убранство комнат. У Голицына была значительная и разнообразная библиотека из рукописных и печатных книг на русском, польском и немецком языках. Здесь между грамматиками польского и латинского языков стояли «Киевский летописец», немецкая геометрия, Алкоран в переводе с польского, четыре рукописи о строении комедий, рукопись Юрия Сербенина (Крижанича). Дом Голицына был местом встречи для образованных иностранцев, попадавших в Москву, и в гостеприимстве к ним хозяин шел дальше других московских любителей иноземного, принимал даже иезуитов, с которыми те не могли мириться.
Василий Осипович Ключевский. «Исторические портреты».
* * *
Меньшиков рассказывал: Василий Васильевич Голицын палаты воздвиг на реке Неглинной. Снаружи обиты они медными листами, а внутри - золотой кожей...
Алексей Толстой. «Пётр Первый».
* * *
Другой, подъехавший не так шибко, был Василий Васильевич Голицын. Похлопывая коня по шее, он спрашивал:
- Бунтуете, православные? Кто вас обидел, за что? Говорите, говорите, мы о людях день и ночь душой болеем... А то царь увидел вас сверху, испужался по малолетству, нас послал разузнать...
Люди, разинув рты, глядели на его парчовую шубу, - пол-Москвы можно купить за такую шубу, - глядели на самоцветные перстни на его руке, что похлопывала коня, - огонь брызгал от перстней. Люди пятились, ничего не отвечали.
Алексей Толстой. «Пётр Первый».
* * *
Напротив Охотного ряда, на голицынском дворе, было чисто и чинно. Жарко блестели, от крыши до земли, обитые медью стены дома. У входа на ковриках стояли два рослые мушкетера - швейцарцы, в железных шлемах и панцирях из воловьей кожи. Другие два охраняли сквозные золоченые ворота. С той их стороны толпа простого народа, шатающегося по Охотному ряду, глазела на сытые лица швейцарцев, на выложенный цветными плитами широкий двор, на пышную, всю в стеклах карету, запряженную рыжей четверней, на медно сияющий дом сберегателя, любовника царевны-правительницы.
Сам Василий Васильевич в эту несносную духоту сидел на сквозняке близ раскрытого окна и по-латински вел беседу с приезжим из Варшавы иноземцем де Невиллем. Гость был в парике и французском платье, какое только что стали носить при дворе Людовика Четырнадцатого. Василий Васильевич был без парика, но также во французском - в чулках и красных башмачках, в коротких бархатных штанах с лентами, - на животе и с боков из-под бархатной куртки выбивалось тонкое белье в кружевах. Бороду он брил, но усы оставил. На французском столике перед ним лежали свитки и тетради, латинские книги в пергаменте, карты и архитектурные чертежи. На стенах, обитых золоченой кожей, висели парсуны, или - по-новому - портреты, князей Голицыных и в пышной веницейской раме - изображение двоеглавого орла, державшего в лапах портрет Софьи. Французские - шпалерные и итальянские - парчовые кресла, пестрые ковры, несколько стенных часов, персидское оружие, медный глобус, термометр аглицкой работы, литого серебра подсвечники и паникадила, переплеты книг и на сводчатом потолке - расписанная золотом, серебром и лазурью небесная сфера - отражались многократно в зеркалах, в простенках и над дверями.
Алексей Толстой. «Пётр Первый».
* * *
Пошла решительная, последняя борьба между братом и сестрой. Петр из Троицкого монастыря потребовал к себе служилых. София всеми средствами старалась удерживать стрельцов от перехода к Петру, а между тем пыталась посылать к брату сначала бояр, а потом патриарха, с целью как-нибудь уладить возникший спор. Все было напрасно, — и бояре, и патриарх остались при Петре у Троицы. Петр дал приказание всем стрелецким и солдатским начальным людям, под опасением смертной казни за ослушание, прибыть к Троице, взявши с собою по десяти человек простых рядовых из каждого полка, а вместе с ними должны были явиться к государю московской гостиной сотни и всех московских черных сотен с десятью тяглецами из каждой сотни и слободы. Все повиновались. Тогда Петр потребовал выдачи Шакловитого и его сообщников стрельцов, обвиняемых в злоумышлении на жизнь Петра и его матери. София принуждена была уступить, потому что все стрельцы уже перешли на сторону Петра. Шакловитого выдали и казнили. Князь Василий Васильевич Голицын не принимал участия в московских смутах этих дней и запрятался в свою подмосковную вотчину Медведково; но после выдачи Шакловитого 7 сентября отправился к Петру вместе со своим товарищем и другом Леонтием Неплюевым, окольничим Венедиктом Змиевым, Григорием Ивановым Косаговым и думным дьяком Емельяном Игнатьевым Украинцевым. Князь Голицын приготовился доказывать Петру свою невинность, но его не допустили ни до каких объяснений, а прямо объявили приговор, которым лишали его всех вотчин и назначили ему жить в ссылке в Каргополе: виною ему поставлено было то, что oн провозгласил самовольно царевну Софию верховною правительницею, тратил бесплодно государственную казну и совершил два напрасных похода в Крым, ничего не сделавши. Неплюева за обиды, нанесенные севским жителям во время своего управления, за грабительства и разорение Комарницкой волости, лишив всех имений, сослали в Пустозерск. Змиева удалили в его деревни, а Косагова и Украинцева оправдали. Только влиянию любимца Петрова, князя Бориса Алексеевича Голицына, обязан был падший временщик тем, что не подвергся смертной казни. Впрочем, на другой год Каргополь был найден слишком удобным для такого преступника: его перевели в Яренск, а еще через год сослали в Пустозерск, потом в Пинегу, где он и умер в крайней бедности, в преклонных летах. в 1713 году.
Н. Костомаров. «Мазепа».
* * *
После революции лавки Охотного ряда были снесены начисто, и вместо них поднялось одиннадцатиэтажное здание гостиницы "Москва"; только и осталось от Охотного ряда что два древних дома на другой стороне площади. Сотни лет стояли эти два дома, покрытые грязью и мерзостью, пока комиссия по "Старой Москве" не обратила на них внимание, а Музейный отдел Главнауки не приступил к их реставрации.
Разломали все хлевушки и сарайчики, очистили от грязи дом, построенный Голицыным, где прежде резали кур и был склад всякой завали, и выявились на стенах, после отбитой штукатурки, пояски, карнизы и прочие украшения, художественно высеченные из кирпича, а когда выбросили из подвала зловонные бочки с сельдями и уничтожили заведение, где эти сельди коптились, то под полом оказались еще беломраморные покои. Никто из москвичей и не подозревал, что эта "коптильня" в беломраморных палатах.
Василий Голицын, фаворит царевны Софьи, образованнейший человек своего века, выстроил эти палаты в 1686 году и принимал в них знатных иностранцев, считавших своим долгом посетить это, как писали за границей, "восьмое чудо" света.
Рядом с палатами Голицына такое же обширное место принадлежало заклятому врагу Голицына - боярину Троекурову, начальнику стрелецкого приказа. "За беду боярину сталося, за великую досаду показалося", что у "Васьки Голицына" такие палаты!
А в это время Петр I как раз поручил своему любимцу Троекурову наблюдать за постройкой Сухаревой башни.
И вместе с башней Троекуров начал строить свой дом, рядом с домом Голицына, чтобы "утереть ему нос", а материал, кстати, был под рукой - от Сухаревой башни. Проведал об этом Петр, назвал Троекурова казнокрадом, а все-таки в 1691 году рядом с домом Голицына появились палаты, тоже в два этажа. Потом Троекуров прибавил еще третий этаж со сводами в две с половиной сажени, чего не было ни до него, ни после.
Когда Василия Голицына, по проискам врагов, в числе которых был Троекуров, сослали и секвестровали его имущество, Петр I подарил его дом грузинскому царевичу, потомки которого уже не жили в доме, а сдавали его внаем под торговые здания. В 1871 году дом был продан какому-то купцу. Дворец превратился в трущобу.
То же самое произошло и с домом Троекурова. Род Троекуровых вымер в первой половине XVIII века, и дом перешел к дворянам Соковниным, потом к Салтыковым, затем к Юрьевым и, наконец, в 1817 году был куплен "Московским мещанским обществом", которое поступило с ним чисто по-мещански: сдало его под гостиницу "Лондон", которая вскоре превратилась в грязнейший извозчичий трактир, до самой революции служивший притоном шулеров, налетчиков, барышников и всякого уголовного люда.
Одновременно с этими двумя домами, тоже из зависти, чтобы "утереть нос" Ваське Голицыну и казнокраду Троекурову, князь Гагарин выстроил на Тверской свой дом. Это был казнокрад похуже, пожалуй, Троекурова, как поется о нем в песне:
|
Ах ты, сукин сын Гагарин, |
Неизвестно, утер ли нос Голицыну и Троекурову своим домом Матвей Гагарин, но известно, что Петр I отрубил ему голову.
Реставрированные дома Голицына и Троекурова -- это последняя память об Охотном ряде... И единственная, если не считать "Петра Кириллова".
Владимир Гиляровский. «Москва и москвичи».
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
/00.jpg)